Читать онлайн книгу "Господин, которого убили дважды"

Господин, которого убили дважды
Елизавета Михайловна Родкевич


Как вы представляете себе убийцу? Может быть, это молодая вдова, искренне ненавидевшая покойного мужа? Или влюблённый в неё офицер, незадолго до случившегося вызвавший его на дуэль? Или же несдержанный и циничный врач, с самого начала обманывавший следователя? Что на самом деле произошло в имении Верховских, где злосчастным майским вечером был убит один из гостей бала, и не просто убит, а убит дважды?





Елизавета Родкевич

Господин, которого убили дважды





Глава 1





*


Усадьба Верховских горела огнями: Владимир Борисович давал званый вечер в честь именин своей жены, Анны Васильевны. Гости пока не танцевали, но оркестр уже гремел, а слуги то и дело сновали в толпе, поднося шампанское и закуски.

Однако не всем было весело в этот вечер. В тихом уголке усадьбы, у оплетённой розами арки, стояла женщина в темно-синем платье, отделанном кружевом. Плечи её слегка подрагивали, а с губ то и дело срывались тихие всхлипы.

Вдруг где-то за её спиной хрустнула ветка. Дама в синем обернулась и, старательно вглядываясь в тёмный силуэт, представший перед ней, спросила:

– Кто здесь?

– Это я, Софья Константиновна. Неужели вы не узнали меня?

Голос был до боли знаком, и женщина наморщила лоб, пытаясь понять, кто стоял перед ней.

– Я не понимаю… Кто вы?

– Ein Teil fon jener Kraft, die staets das B?se will und staets das Gute schafft[1 - «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» (пер. с нем, цитата из «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте. Тут и далее – примечания автора.]. Рад видеть вас!

– Ах, Алексей Николаевич! – она приветливо улыбнулась, наконец узнав встречного. – Я тоже очень рада вас видеть. Признаться, вы меня напугали, – в голосе её чувствовались недавние слёзы, и тот, кого назвали Алексеем, настороженно спросил:

– Простите мне моё любопытство, но с вами всё хорошо? Вы плакали?

– Нет, не извольте беспокоиться. Всё прекрасно, право, – Софья говорила с горестной иронией, и, Алексею стало нестерпимо жаль её.

– Мне пора идти. Дмитрий, должно быть, уже потерял меня. До скорой встречи, – попрощавшись, она направилась к дому, откуда доносилась музыка. Постояв в саду ещё с минуту, мужчина пошёл вслед за ней.



В полонезе, вальсе и мазурке прошли следующие два часа. Алексей Якунин безуспешно искал свою знакомую в толпе. Завидев вдалеке именинницу, он направился поздравить её и засвидетельствовать своё почтение.

– Алёшенька, дорогой, здравствуй! – радостно воскликнула Анна Васильевна.

– Поздравляю вас с именинами, дорогая тётушка. Пусть улыбка не сходит с ваших уст, – он поцеловал ей руку.

– Алёша, ты, может быть, останешься на пару дней у нас? – спросила тётя после их непродолжительной беседы. – Я хочу познакомить тебя с одной девушкой – тебе уже давно пора было найти невесту!

Алексей поморщился, и, сдерживая раздражение, ответил:

– Я буду очень рад.

Признаться честно, ему совершенно не хотелось расстраивать тётушку. Многие годы она делала тщетные попытки женить его, и ужасно обижалась, когда тому не нравились выбранные ею девушки. Все, как на подбор, глупые и наивные или же невероятно надменные, они ни капли не интересовали Алексея.

– Ты знаешь, у нас останутся ещё Елизаровы и Реутовы.

– Елизаровы? Чудесно. А Реутовы? Я никогда не слышал о них.

– Они приехали навестить меня из Воронежской губернии. С Юлией Михайловной мы знакомы с девичества. Она вдова, после смерти мужа у неё осталось двое детей: сын, Павел – врач, и дочь, Марья – писаная красавица, ей только-только исполнилось шестнадцать. Вся их семья сейчас в трауре, поэтому они не принимают участия в празднике. Мы можем пройти в гостиную, чтобы я представила тебя им.

Что-то отвлекло внимание Алексея. Среди толпы мелькнуло синее платье, отделанное кружевом, и послышался знакомый голос.

– А вот и Софья Константиновна. Пойдём, поприветствуешь её.

Что-то внутри Якунина словно загорелось, и его обдало жаром. Алексей, стараясь сдержать нелепую улыбку, последовал за Анной Васильевной и вскоре увидел Софью.

– Софья Константиновна, здравствуйте! Мой дорогой племянник, Алексей Николаевич, хочет засвидетельствовать вам своё почтение, – зачастила Анна Васильевна.

– Мы с Алексеем Николаевичем уже виделись, – Софья улыбнулась, но улыбка это была вымученной, встревоженной.

– Замечательно! А где же Дмитрий Сергеевич? – поинтересовалась тётушка.

– Он отошёл к карточным столам, должно быть.

– В таком случае, позвольте узнать, какую кадриль я буду иметь честь танцевать с вами? – заговорил молчавший до этого момента Якунин.

– Я думаю, следующую.

Мазурка закончилась, оркестр принялся играть кадриль, и Алексей подал руку Софье. Они, как предписывал этикет, беседовали о какой-то нелепице весь танец, но почти не слушали, что говорят: оба пристально смотрели друг на друга, и, казалось, что между ними пробегали искры. Софья улыбалась, но на этот раз не вымучено, а счастливо, и в глазах её плясал огонь, как будто ей снова было шестнадцать.

Танец закончился, и они разошлись. Алексей хотел было пригласить Софью на следующий краковяк, но кто-то из знакомых подошёл поприветствовать его, и дама исчезла в толпе.

– Алёша, вот ты где! Пойдём, я хочу познакомить тебя с Реутовыми, – послышался голос тётушки. Она неожиданно появилась за спиной, и Якунин вздрогнул. Решив не расстраивать именинницу, он последовал за ней.

Рядом с окном, в самом углу гостиной, Алексей увидел троих человек. Первая дама – старшая Реутова, как догадался Алексей, была одета в строгое чёрное платье. Она была по-девически статна, хотя на лице её уже появились первые морщины. Рядом с ней, облокотившись о подоконник, стоял молодой мужчина, невероятно похожий на неё. Те же серо-голубые глаза и прямые светлые волосы, тот же орлиный профиль – всё свидетельствовало о том, что это её сын. Чуть поодаль прохаживалась девушка в чёрно-коричневом платье. Из-за пышных рукавов жиго[2 - Рукава жиго (от фр. gigot – окорок) фасон пышных рукавов, популярный в 1830-х и 1890-х годах.] её и без того тонкая талия казалась осиной.

– Юлия Михайловна, позвольте представить вам моего племянника, Алексея Николаевича Якунина.

– Чрезвычайно рад встрече, – сказал мужчина, поцеловав даме руку. – Позвольте выразить вам мои глубочайшие соболезнования.

– Спасибо, – она улыбнулась по-светски, прохладно и надменно. – Разрешите представить вам моего сына, Павла Александровича.

– Приятно познакомиться, Алексей Николаевич. Анна Васильевна много о вас рассказывала, – с улыбкой сказал мужчина.

Пока Юлия Михайловна отвлеклась, чтобы позвать дочь, тётушка отошла, а мужчины продолжали молчать. Мысли Павла были заняты чем-то другим.

– Алексей Николаевич, могу ли я обратиться к вам с просьбой? – наконец заговорил он.

– Разумеется. Я в вашем распоряжении.

– Я недавно видел в окне невысокого рыжеволосого мужчину, у него был тёмно-зелёный галстук-бабочка. Быть может, вы знаете этого человека?

– Должно быть, вы говорите о Дмитрии Елизарове? Я не припомню других рыжеволосых знакомых у тётушки.

– Должно быть. Благодарю вас. Прошу меня извинить, но я отойду: мне нужно поговорить с ним, – с этими словами Реутов отправился на поиски Елизарова.

– Алексей Николаевич, я хочу представить вам свою дочь, Марью Александровну, – не успел Павел отойти, как перед Алексеем появилась Юлия Михайловна.

– Я очень рад нашему знакомству.

– Спасибо, это взаимно, – младшая Реутова, как и положено молодой и хорошенькой девушке, стыдливо улыбнулась, а щёки её зарделись румянцем.

– Раз уж я не буду иметь честь танцевать с Марьей Александровной, то быть может, я могу угостить вас чем-нибудь?

– Благодарю, мы с Машей будем весьма рады шампанскому, – сказала Юлия Михайловна.

Марья залилась краской и смущённо проговорила:

– Прошу меня простить, но я совсем не люблю шампанского. Извините, пожалуйста, я вовсе не…

– Всё в порядке, – прервал её тираду извинений Алексей и ушёл за напитками. Краем уха он услышал гневный шёпот Юлии Михайловны, отчитывавшей дочь. Когда Алексей вновь подошёл к ним с бокалом шампанского для старшей Реутовой, осведомилась:

– Я слышала, Алексей Николаевич, что вы служите. Должно быть, вы офицер?

– Имею честь быть поручиком.

– Военное дело – это так страшно… А вам приходилось убивать, Алексей Николаевич? – спросила, взволнованно взглянув на него, Марья.

«Какое чистое и наивное создание», – подумал, улыбнувшись, Якунин, а затем покачал головой.

– Я никогда не был на войне, да и на дуэлях не убивал. Но то, о чём вы говорите, Марья Александровна, дело весьма нехитрое. Человек по природе своей склонен к жестокости.

– Боюсь, что здесь я с вами не соглашусь. Как может ребёнок, невинный ангел, быть склонен к жестокости? – вмешалась в разговор старшая Реутова.

– Вы правы, Юлия Михайловна, в том, что мы рождаемся непорочными, однако, с каждым годом становимся лишь хуже, – он устало улыбнулся, – Прошу меня извинить, но я должен отойти. До скорой встречи!

Когда они попрощались, а светская беседа была закончена, Якунин пошёл на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом и встал, прислонившись к раскидистому дуб.

Что может быть прекраснее майской прохладной ночи? Отблески луны падали на водную гладь пруда, в которой отражались берёзы, покрытые нежной молодой листвой. Аромат сирени и цветущих яблонь дурманил, и на душе было хорошо и легко, как бывает только у наивных гимназистов и влюблённых.

Где-то за спиной Алексея послышался шум.

– Ах, вот вы где, ненаглядная моя!  – в тоне говорившего чувствовалась ирония, не предвещавшая ничего доброго.

– Дмитрий, я…

Женский голос… Да это же Софья! Якунин резко обернулся. Перед его глазами предстала она, а рядом –  невысокий рыжий мужчина с зелёным галстуком-бабочкой на шее – Дмитрий Елизаров, её муж.

– Думаете, я не видел, как вы смотрели на него?

Софья что-то тихо сказала, потупив взгляд. Его лицо покраснело, а голос задрожал от ярости:

– Не забывайте: всё, что у вас есть, эти наряды, эти деньги, да хоть то, что ваш отец ещё не умер от голода – всё это только благодаря мне! И какая за это благодарность? Вы даже ребёнка мне не можете подарить, а теперь решили ещё и изменить? Помните: стоит мне захотеть, и ваша карета превратится в тыкву, а сами вы умрёте в нищете!

Они оба замолчали, и тишину прерывали лишь всхлипы Софьи.

– А всё же мне интересно, – мужчина усмехнулся в усы, – это заиграли мещанские корни вашей маменьки или же вы решили уподобиться дамам полусвета?

– Как вы можете! Я… я ненавижу вас! – она разрыдалась и закрыла лицо руками.

Кровь запульсировала в висках, и, не в силах больше сдерживать гнев, Якунин вышел из тени высокого дерева, направляясь к паре.

– Добрый вечер. Если у вас, Дмитрий Сергеевич, есть вопросы, касающиеся нашего с Софьей Константиновной танца, то можете задать их мне, а не издеваться над несчастной женщиной, – Алексей быстрыми шагами приблизился и встал рядом, в упор глядя на Елизарова.

– Добро пожаловать, милостивый государь! Вы легки на помине. Как я погляжу, вы благородный рыцарь, защищающий прекрасных дам от драконов. Ну и где же тогда ваша шпага с конём?

– Конь у меня есть, – Алексей подошёл к Дмитрию ещё на шаг.  – А на шпагах сражаются только с мужчинами.

– Что вы сказали? – Елизаров, словно ужаленный, подскочил на месте.

– Раз вы только и можете, что срывать свой гнев на женщине, а не высказать мне свои претензии, то у меня возникают сомнения в том, настоящий ли вы мужчина и благородный ли вы человек.

– Молите Господа, чтобы я ослышался! – почти что прошипел Елизаров.

– Отнюдь, ваш слух вас не подводит.

– Мерзавец! – голос оскорблённого Дмитрия дрожал от ярости. Миг, и перчатка уже брошена к ногам его обидчика.

– Нет! Нет, умоляю, не надо! – Софья встала между ними. Оба, не обращая на неё внимания, продолжали буравить друг друга взглядами.

– Со временем и местом определимся позже, – старясь подавить гнев, проговорил Елизаров. – До скорой встречи, а мы с супругой с вашего позволения покинем вас, – он приобнял Софью и направился к дому.

Алексей хотел было выкрикнуть что-то, но она обернулась и с мольбой взглянула на него, и тот понял все без слов.










Дмитрий Сергеевич Елизаров




**


Было страшно. Казалось, он боялся впервые в жизни, но не за себя: вдруг с Софьей что-то случится? Это ужасное бездействие мучило Алексея. Он то и дело вскакивал с кровати и бродил по комнате, вороша воспоминания, а затем снова садился.

Он знал Софью с тех далёких времён, когда мальчишкой жил в имении Верховских. Сонечка, тогда ещё Лазарева, была у них частым гостем. «Остра на язык и уж слишком смешлива», – так говорила о ней тётушка. И правда, девичий смех звонким колокольчиком всякий раз разливался по дому во время званных вечеров и семейных ужинов. Невысокая, пышная, темноокая, она с первой их встречи увлекла собой пятнадцатилетнего Алексея, и тайные свидания в саду у раскидистого дуба навсегда остались в его памяти.  Однако пришло время отправляться на службу, и Якунин уехал в Петербург. Прошло пять долгих лет, прежде чем они увиделись снова. Софья вышла замуж за Дмитрия, стала Елизаровой, и теперь больше звонкий смех не звучал по вечерам гостиной. Бывшая возлюбленная Алексея остепенилась, сделалась строгой и серьёзной, но каждый раз, когда при виде Якунина она восклицала «Ах, Алексей Николаевич!», а в голосе чувствовались столь знакомые, милые сердцу нотки, сердце его сжималось от терпкой тоски. Да, он тосковал, и каждое воспоминание о ней несло лишь боль, а потому весной тысяча восемьсот девяносто первого года он вновь уехал в Петербург и продолжил службу.  Но вот, спустя пять с половиной лет он вернулся в ставшие ему родными края, вернулся с позором… «Нет, надо гнать от себя эти мысли, решительно гнать» – подумал Якунин перед тем, как отдаться во власть Морфея.

Казалось, что в тревоге прошла вся ночь, но спустя пару часов он, проснувшись, обнаружил, что сумел задремать, а затем снова провалился в беспокойный сон.

Разбудил его громкий крик. Быстро одевшись, Якунин бросился вниз по лестнице. Мысли роились в его голове, возможные варианты развития событий представали перед глазами… Но вот они –  тревожно распахнутые двери. Софья в ночном одеянии без сознания лежала на кровати, а испуганная горничная приводила её в чувство. Дмитрий же сидел в кресле, но струйка крови, стекающая по его виску, не оставляла сомнений в том, что с ним произошло. От кресла отошёл Павел.

– Мёртв. Судя по всему, застрелили несколько минут назад, – еле слышно сказал он.

Стало так тихо, что Алексею было слышно, как бешено бьётся его сердце. Казалось, что время остановилось. Сколько уже прошло? Несколько секунд, минута, час? Гости и хозяева имения, горничные – все молча стояли, не веря в случившееся. Наконец Алексей негромко сказал:

– Вы видите где-то пистолет? Он мог застрелиться?

Все словно очнулись ото сна и принялись осматриваться, однако же поиски не увенчались успехом. В воздухе повисло недоброе молчание, и дышать в и без того душной комнате стало трудно.

Тишину прервал Владимир Борисович, принявшись отдавать распоряжения. Засновали слуги.

– Выведите женщин, никого сюда не пускайте. Софью Константиновну надо перенести куда-нибудь. И дверь, заприте сюда дверь!

Закончив, он обратился к жене и гостям:

– Прошу вас, пройдёмте в гостиную – надо решить, что делать дальше.

Все проследовали за ним. Софью уложили на диван, и горничная снова принялась хлопотать над ней.

Павел подался вперёд.

– Пропустите, я сам! – крикнул он и достал пузырёк из чемоданчика, поднёс его к носу Софьи. От резкого запаха нашатырного спирта все поморщились. Новоиспеченная вдова открыла глаза и проговорила слабым голосом:

– Дмитрий… Где он? Что произошло? Я видела его…

– К несчастью, Дмитрия Сергеевича, да упокоит Господь его душу, больше нет с нами. Его… – в комнате вновь повисла зловещая тишина. Никто не мог поверить в произошедшее. – Его застрелили, – сказал еле слышно Владимир Борисович.

– Кто? Кто сделал это?– повисло неловкое молчание, и она почувствовала, что всё смотрят на неё, словно ожидая, что она что-то скажет. – Когда я вошла, то никого не увидела, а Дмитрий… – испуганной Софье казалось, что взгляды окружающих прожигают её насквозь. – Почему вы все так на меня смотрите? Неужели вы считаете, что это сделала я? Что я его убила? – голос её задрожал, и она замолчала, стараясь сдержать слёзы.

– Успокойтесь, Софья Константиновна, никто и не думал об этом, – попыталась успокоить её Анна Васильевна.

– Павел говорил, что у Алексея Николаевича была назначена с Дмитрием Сергеевичем дуэль, – вмешалась в разговор Юлия Михайловна.

– Дуэль? Алёша, какая дуэль? – от удивления Анна Васильевна, по своему обыкновению, по-гусиному вытянула короткую шею вперёд.

– Я собирался рассказать вам, но не успел. Дело в том, что мы с Дмитрием Сергеевичем несколько повздорили в саду.

– Несколько повздорили? Да вас бы сослали за это! Или вы решили поиграть в рыцарей?!

– Успокойтесь, дорогая, мы разберёмся с этим позже, – сказал Владимир Борисович. – Меня куда больше сейчас волнует, кто совершил это ужасное преступление. Надо как можно скорее сообщить в полицию, – с этими словами он хотел было выйти из гостиной, но его остановила Анна Васильевна.

– Нет, ни в коем случае! Это будет пятно на нашей репутации! А Алёша… что станет с ним?

– Я обращусь к становому приставу  Андрею Петровичу Сафонову. К счастью, он наш хороший знакомый. Уверен, он непременно поможет нам, – сказав это, Владимир Борисович вышел.

Все постепенно стали расходиться по комнатам, и в гостиной остались лишь Алексей и его тётушка.

– И кто тебя за язык тянул, Алёша? Как ты только посмел вызвать на дуэль моего гостя?! Да ещё и в мои именины?! – она ходила по комнате, сцепив руки в замок.

– Вы ошибаетесь, тётушка. Покойный сам вызвал меня на дуэль.

– И из-за чего же, позволь узнать?

– Он счёл мои словами оскорбительными, в то время как на правду не принято обижаться.

– Что ты такого сказал ему?!

– Я лишь отметил, что он не мужчина. Видите ли, дело в том, что он унизил Софью Константиновну, довёл её до слёз из-за того, что она танцевала со мной и ему что-то померещилось… Вместо того чтобы поговорить со мной, он срывал свой гнев на ни в чём не повинной женщине!

– А тебе-то какое дело? Она его жена!

– Я… – Алексей поймал себя на мысли, что не может дать честного ответа на этот вопрос, – не мог позволить твориться такой несправедливости!

– Ах, несправедливости!.. Так вот, в чём дело! Пока я ищу ему невесту, он развлекается с замужней дамой!

– Что вы такое говорите, тётушка? Между нами ничего нет и не может быть, я готов поклясться вам в этом, – стараясь сохранять спокойствие, хотя это было и не просто, сказал Алексей.

– Тогда почему же ты сделал это? Дуэли под запретом, и ты это прекрасно знаешь. Вас сослали бы, а теперь тебя ещё и могут начать подозревать в убийстве! Ох, не будет мне покоя с тобой, не будет…

– Не беспокойтесь за меня. Я невиновен и смогу это доказать. Спокойной вам ночи, тётушка, я хочу пойти подышать свежим воздухом

– Да уж, хорошо ты подметил – спокойной. Очень спокойной, милый мой, – грустно усмехнулась Анна Васильевна. – Ступай с Богом.


***

Всю ночь лил дождь, барабаня по крыше и заглядывая в окна. Не успокоился он и к утру. Ветер бросал в лицо сорванные им листья, словно сейчас был сентябрь, а вовсе не май. Занимался рассвет, и на серых тучах появился лёгкий румянец восходящего солнца.

На душе у станового пристава Сафонова было неспокойно, и дело было вовсе не в разбушевавшейся стихии. Он знал семью Верховских довольно давно, и что за время их знакомства только ни происходило: то утопится служанка, то украдут жемчужное колье у Анны Васильевны… Однако же убийство дворянина в его голове никак не вязалось с этими милейшими людьми.

– Приехали, Андрей Петрович, – сказал, взглянув в окно, урядник Филимонов. Они вышли из экипажа и прошли по дорожке, усыпанной щебнем, прямиком к дому.

Сафонов был коренастым жилистым мужчиной тех лет, что обычно называют золотой осенью жизни. На его тонких губах извечно играла усмешка – то ли ироничная, то ли по-отечески ласковая. Внешне становой пристав был бы ничем не примечателен, если бы не его огромные оттопыренные уши. В юности Андрей Петрович, признаться честно, ужасно их стеснялся, однако с годами попривык и даже полюбил свою особенность.

Когда пристав в сопровождении своего помощника вошёл в дом, никто уже не спал. У порога его встретил Владимир Борисович, и они втроём прошли в гостиную, где собрались все гости имения.

Софья Константиновна, бледная и заплаканная, сидела в кресле, уронив голову на руки; неподалёку стояли, оживлённо беседуя о чём-то, Павел и Алексей. Марья взволнованно прохаживалась по комнате. Юлия Михайловна негромко переговаривалась с Анной Васильевной. Завидев полицейских, все затихли.

– Я бы сказал вам, дамы и господа, «доброе утро», но боюсь, что оно вовсе не доброе. Сразу после того как я осмотрю место преступления, мы немного побеседуем, – Андрей Петрович направился к комнате покойного.

– Постойте! Я хотел кое-что сказать вам, – бросил ему вдогонку Павел.

– После того, как мы осмотрим комнату, если вы не возражаете, – обернулся пристав.

Реутов пожал плечами, и полицейские зашли в спальню покойного, заперев за собой дверь.

В томительном ожидании прошло около получаса. Алексей встал у окна и то и дело поглядывал на Софью, не решаясь подойти.

– Я очень надеюсь, что это сделал кто-то из посторонних… Разве может убийца находиться среди нас? Искренне верю, что Андрей Петрович как можно скорее найдёт преступника, – взволнованно проговорила Анна Васильевна.

– Им не придётся искать, – равнодушно ответила Софья, – не придётся.

– О чём вы говорите, Софья Константиновна? – удивлённо глядя на новоиспечённую вдову, спросила Юлия Михайловна.

– Всё очень просто. Разумеется, меня обвинят, как в детективных романах. А кто, если не я, кто мог это сделать? Самая логичная версия, – она нервно усмехнулась. – Мне ведь даже никто из вас не верит. А я не убивала, я… – она замолчала, пытаясь сдержать подступившие слёзы.

– Не беспокойтесь, Софья Константиновна. Даже если вы и убили его, то вы были не одни, – заговорил молчавший до того Павел. – Я успел осмотреть тело и кое-что понял.

– Что? – спросили хором Софья и Алексей.

– Я заметил, что его роговица высохла, но кровь была ещё совсем свежей, следовательно, когда в Дмитрия Сергеевича стреляли, он был мёртв уже около часа или двух.




Глава 2


– Но кому это может быть нужно? – с ужасом спросила молодая вдова.

Все взгляды были прикованы к Павлу.

– Об этом мы узнаем позже, – раздался хрипловатый бас Андрея Петровича, стоявшего в дверях. – А вы, должно быть, врач? – обратился пристав к Реутову.

– Да, однако более теоретик, чем практик. К слову, это и было тем, что я хотел сообщить вам, – ответил Павел.

– Что же, благодарю за ценную информацию, – кивнул пристав. – А сейчас я предлагаю побеседовать. Владимир Борисович, не могли бы вы предоставить нам какую-нибудь комнату для этого дела?

– Конечно. Я думаю, мой кабинет может подойти. Пройдёмте, я провожу вас.

Минуту спустя Павел и Андрей Петрович сидели в креслах за столом друг напротив друга, а урядник Фёдор Иванович примостился на стуле, приготовившись записывать всё, что скажет свидетель.

– Итак, я буду чрезвычайно благодарен вам, если вы немного расскажете о себе. Как вас зовут, сколько вам лет, откуда вы, где получали образование, служите ли – следствию будет важна любая информация.

– Меня зовут Павел Реутов, мне двадцать четыре года, я учился в Императорском Московском университете, планировал стать военным врачом, как и мой отец, но после его смерти, царствие ему небесное, я принял решение остаться в нашем имении с матерью и сестрой.

– Где сейчас ваши мать и сестра?

– Они приехали со мной, и, думаю, вы скоро побеседуете с ними.

– Чудесно, чудесно… А что касается ныне покойного? Вы были с ним знакомы ранее? В каких отношениях состояли?

– Мы впервые встретились здесь, на балу. Признаться честно, – Павел замялся, – Дмитрий Сергеевич мне вовсе не понравился. То ли он показался мне чересчур заносчивым, то ли просто по какой-то причине был неприятен мне… Именно поэтому, когда он попросил быть его секундантом, я отказался.

– Секундантом? Позвольте, я, кажется, чего-то не знаю.

– Да, простите. Дело в том, что Дмитрий Сергеевич вызвал Алексея Николаевича на дуэль. Я понимаю, что это незаконно, но… Они несколько повздорили.

– Вам наверняка известна причина их ссоры, так ведь?

– Помилуйте, об истинной причине я могу только догадываться. Вы человек хваткий и вовсе не глупый, и наверняка поймёте всё сами.

– Но всё же я бы очень хотел услышать это именно из ваших уст.

Павел помедлил, а затем сказал:

– Алексей Николаевич проявляет излишний интерес к Софье Константиновне, теперь уже вдове Дмитрия Сергеевича. Могу предположить, что ссора произошла именно на этой почве.

– Занятно, занятно… Но откуда у вас такая версия?

– Достаточно посмотреть на них, когда они рядом. Искры летят, – Павел усмехнулся.

– Что же, благодарю вас. Позвольте последний вопрос – чем вы занимались вчера ночью, скажем, с часу до четырёх?

– Пытался уснуть, а после вышел в сад, должно быть, в третьем часу.

– Может ли кто-то подтвердить ваши слова?

– Наверняка кто-то из горничных видел меня, когда я выходил.

– Чудесно. В котором часу вы приехали сюда на бал? Я имею в виду, раньше или позже четы Елизаровых?

– Неужели это так важно? – в голосе Павла почувствовалось раздражение.

– Очень, очень важно. Если бы вы приехали раньше и узнали, в какой комнате будут гостить Елизаровы, то вам бы не составило труда зайти к Дмитрию Сергеевичу и добавить куда-либо яд.

– Он был отравлен? Быть может, это был просто сердечный приступ?

– Пока это всего лишь предположение, но вскрытие покажет. Так что насчёт моего вопроса?

– А что если я его застрелил? – Павел расхохотался.

– Вы врач, и сразу бы поняли, что он мёртв, а умные люди, как правило, стараются стрелять по живым, – невозмутимо ответил Андрей Петрович.

– Сочту это за комплимент. Но зачем же мне было травить Дмитрия Сергеевича?

– А это мы узнаем позже. Я жду вашего ответа: приехали вы раньше или позже четы Елизаровых?

– Мы с матерью и сестрой приехали раньше.

Пристав кивнул головой и сказал:

– Что же, благодарю за нашу беседу и не смею вас больше задерживать. До скорой встречи.

Мужчины распрощались, урядник Филимонов пошёл за следующим подозреваемым, и вскоре в кабинет вошла Софья Константиновна, облачённая в тёмно-коричневое платье – вероятно, траурным она пока не успела обзавестись.

– Здравствуйте. Прошу вас, присаживайтесь. Выражаю вам свои соболезнования. Да не оставит вас Господь в эту непростую минуту.

– Спасибо, – тихо ответила Софья.

– Я буду премного вам благодарен, если вы немного расскажете о себе.

– О, в таком случае это будет долгая история… Что конкретно интересует вас?

– Всё, что вы считаете нужным. Об остальном я спрошу сам.

– Я – Софья Константиновна Елизарова, урождённая Лазарева. Моя мать была богатой мещанкой, а отец – обедневшим дворянином. В шестнадцать лет я вышла замуж за покойного Дмитрия. Мы прожили в браке девять лет.

– Благодарю за ответ. Теперь же позвольте вернуться к настоящему. Чем вы занимались этой ночью, скажем, с часу до четырёх?

– Я была в комнате. Кажется, пыталась уснуть. Да, я пыталась уснуть, – по лицу Софьи пробежала тень.

– Кто-то может подтвердить ваши слова?

– Дмитрий мог бы, – она тяжело вздохнула.

– Позвольте задать вам странный вопрос, Софья Константиновна.

Женщина слегка кивнула.

– Что вы столь тщательно пытаетесь скрыть от меня на своей шее?

– Пытаюсь скрыть? Почему вы так решили?

– Вы поправляете воротник каждые несколько секунд, и в эти моменты по вашему лицу становится ясно, что вам больно. Смею поинтересоваться, почему.

– Чего вы добиваетесь, Андрей Петрович? – голос молодой вдовы задрожал от возмущения.

– Простите мне моё любопытство. Я лишь хочу узнать, что служит этому причиной – тому обязывает моя профессия.

Руки Софьи скользнули по ткани платья, открывая тёмно-фиолетовые следы вокруг тонкой шеи. Пристав отпрянул.

– Простите, я вовсе не хотел…

– Думаю, вы понимаете, что это и откуда. Он ужасно ревнив… Был ужасно ревнив, – её губы тронула печальная усмешка. – Я вышла замуж против воли родителей, потому что любила, очень сильно любила… Но не Дмитрия, а того, каким я представляла его. Настоящий же мой супруг оказался совершенно другим человеком. И зачем я всё это вам рассказала? Ну что же, теперь вы подозреваете меня ещё больше.

– Напротив, если вы не стали лгать, то, вероятно, ваша совесть чиста, по крайней мере, мне очень хочется в это верить. Итак, это значит, что вы не совсем пытались уснуть, так ведь?

– Верно. Дмитрий был нетрезв, он… – Софья замолчала. – Я заперлась в своей комнате и ждала, когда он успокоится. К часу Дмитрий пошёл спать, а я просто лежала на постели. Ближе к четырём часам я услышала какие-то звуки и решила проверить, всё ли в порядке. Сначала я взглянула в замочную скважину, но увидела, что мой супруг сидит в кресле. Тогда меня охватила смутная тревога, и я решила проверить, что же там шумело. Дальше, думаю, вы всё знаете.

– Значит, вы могли зайти к нему в любое время. Один лишь выстрел, и все мучения закончены. Занятно, занятно.

– О чём вы? Я же сказала вам правду! Неужели вы подозреваете меня в убийстве собственного мужа?!

– Я подозреваю всех, Софья Константиновна, всех до единого. Я хотел бы ещё немного расспросить вас о покойном Дмитрии Сергеевиче, если вы не будете против.

На лице Софьи промелькнуло выражение разочарования и тревоги, и она вымученно, неестественно вежливо сказала:

– Безусловно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

– Ваш муж, кажется, владел несколькими предприятиями, и, следовательно, неплохим состоянием. Кому оно достанется по завещанию?

– Какая-то часть пойдёт на благотворительность, какая-то перейдёт его двоюродному брату, остальные же деньги получу я, – она замолчала, а затем, горько усмехнувшись, продолжила: – А вам вот и второй мотив. Как удобно, не правда ли?

Пристав кивнул.

– А что касается поведения Дмитрия Сергеевича незадолго до смерти? Вы не заметили чего-либо необычного?

– Кроме того, что он был просто в бешенстве, когда узнал, что я танцевала с Алексеем Николаевичем… Должно быть, ничего. Хотя нет, постойте – до этого он словно был чем-то очень доволен.

– Доволен, потом невероятно зол – часто ли с ним случались такие перемены










Софья Константиновна Елизарова

настроения?

– Да, очень часто.

– И последний вопрос, Софья Константиновна: вы кого-либо подозреваете? Быть может, у покойного были враги, недоброжелатели?

– Дмитрий никогда не посвящал меня в свои дела, так что, боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, –  Софья замолчала, а затем робко спросила: – Андрей Петрович, когда я смогу забрать тело?

– После того, как придут результаты экспертизы. Мы отправили его в город несколько часов назад. Вы приняли решение похоронить вашего покойного супруга здесь?

– Не думаю, что у меня есть другой выход. Вы не могли бы посоветовать кого-то, кто мог бы помочь в этом скорбном деле?

– Безусловно, Софья Константиновна, безусловно. Вечером Фёдор Иванович проводит вас к отцу Иоанну, нашему приходскому священнику.

– Я буду очень признательна.

Пристав кивнул и сказал:

– Что же, благодарю за откровенность и не смею вас более задерживать, – сказал Сафонов, а затем обратился уже к Филимонову:

– Фёдор Иванович, попросите-ка господина дуэлянта.

Софья побледнела ещё сильнее и, старясь не выдать волнения, быстро вышла из кабинета. Урядник последовал за ней.

Вскоре в импровизированную допросную вошёл Алексей.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, здравствуйте! Анна Васильевна много рассказывала о вас, очень рад нашему знакомству, – поприветствовал его Сафонов.

– Здравствуйте. Благодарю, это взаимно, – сухо ответил Якунин.

– Так как я о вас довольно много знаю, предлагаю перейти сразу к делу. Насколько я знаю, с покойным вы не ладили.

– Я знал его давно, но никаких дружеских чувств к нему никогда не питал. О нашей ссоре в саду вам наверняка уже донесли.

– В таком случае, вы, должно быть, хотите рассказать мне о её причине?

– Видите ли, Андрей Петрович, я имел дерзость пригласить на танец жену этого достойного во всех отношениях господина, тому что-то почудилось, и он решил выместить гнев на Софье Константиновне. Я не мог не вступиться за неё, ведь если мы в чём-то и провинились, то вина должна была быть на мне. С Дмитрием Сергеевичем мы повздорили, и он вызвал меня на дуэль.

– Вы должны были сообщить об этом в суд.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68356055) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


«Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» (пер. с нем, цитата из «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте. Тут и далее – примечания автора.




2


Рукава жиго (от фр. gigot – окорок) фасон пышных рукавов, популярный в 1830-х и 1890-х годах.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения